Воспоминания о войне солдат, которым довелось быть непосредственными участниками событий – бесценная хроника эпохи. Эти рассказы драматичны и увлекательны, наполнены неожиданными деталями, юмором, а иногда – трагизмом. И конечно же это кладезь информации для историков и фольклористов.
Множество таких свидетельств; привезённых из экспедиций, хранится в архивных фондах разных организаций и ждёт своей публикации. Сегодня мы знакомим вас с воспоминаниями Петра Семёновича Пестова, записанными в одной из экспедиций Государственного центра русского фольклора 25 лет назад.
«Я свою юность провел в окопах»
7 мая 1941 года получил я повестку, а 9 мая меня все проводили. Нас было 19 человек и поехали мы на Горький (Нижний Новгород). Там нас разместили в «красные казармы» на реке Ока…
Танковое училище в г. Дмитров. Учили на механиков-водителей танков. Побыли мы там немного, 21 июня в кино мы сходили, а 22 в 5.00 подняли нас по тревоге. И еще толком мы не могли понять, или война началась, или провокация. Нам потом уже в 11.00 передают, что война началась. И нас вернули и начали учить… пулеметы, гранаты, считай, курс рядового бойца прошли, а уже подошли фашисты к Смоленску. И вот нас, из бывших механиков, сделали стрелковую роту. Мы провоевали там немного, я еще пока остался жив…
Мы на Смоленск пошли, утром его отобрали, к обеду у нас опять выбили его. Мы в обороне стояли, и сильный артналет был, и меня осколком ранило, два ребра перебили. Ремень поясной меня спас. Потом меня перевязали и увезли в госпиталь в г. Горький. В ноябре я выздоровел, и меня записали сразу в запасной полк. С запасного полка нас стали брать, а данные есть, что я лыжник, и вот нас стали формировать в лыжный батальон 44 стрелковой бригады. 17 декабря 1941 года около 02.00 часов ночи повезли нас в направление под Москву. Там нас вооружили автоматами. Утром рано приехали машины и повезли нас по Волоколамскому шоссе в направлении города Клин, и мы там наступали. Нам победу под Москвой помог мороз. У них танки были дизельные и промерзло все. Машины тоже в основном дизельные были. А у нас как раз поспела «Катюша-матушка». И как «Катюша» наступает – снег горел… наш батальон стоял на волоколамском шоссе, и мы немцев отлавливали, они мерзли. 315 человек взяли в плен. Мы далеко его отогнали тогда. И вот когда город взяли, нас 96 человек было в роте, а осталось – 42. После этого мы отдыхали, день, неделю, две, а потом приказ пришел: идете на северо-западный фронт. И мы от Клина до Старой Руссы (Новгородская область) шли пешком на лыжах, это в пределах 600 км.
Пришли туда к началу февраля. И наступали на Старую Руссу. А нас впустили в город метров на 300 – 400, а потом открыли огонь. Кто остался жив, тот счастливый… Отошли мы, кто живой был, и потом мы пошли Поддорье стояли в обороне с начала февраля по 23 февраля. 26 я был ранен. А как раз подошли к речке, и вот когда нас сильно побили, которые живы остались затаились, а убитые так и лежали. Голову поднимешь – снайпера били. А у нас командир взвода был младший лейтенант, пожилой, лет под 40, а я был помощником командира взвода. И рядом мы были с ним, я ямку выкопал, снег разгреб, его перевязать надо было. Я спросил: «куда ранило? – в живот». Я его перевязывать, а потом смотрю – умер. И вот я рядом с ним с 11 и до 5 часов лежал. Потом перелез в канаву, там уже встретила сестра, у меня полная портянка крови была, пальцы побило, она перевязала. Потом комбат меня на лошадь посадил и отправил в госпиталь. У меня история одна была: мы пошли в разведку в 43 году, когда сталинградская битва заканчивалась. Пошли посмотреть, что за немец. Не дошли наверно метров 50 или 60 до блиндажа и как раз немец выгребает снег. Он как увидал, как заорет. Он пострелял нас из пулемета, никого не задел, но напугал. А там минное поле. И вот когда мы в суматохе бежали, я задел за проволоку, запутался, и чеку не выдернул, а из мины выскочил взрыватель, она не сработала. А если бы чека не заржавела, она был сработала. Я, когда очухался, пришел последний, и командиру только тогда сказал, что там минное поле.
Я лежал в госпитале в Москве, около Тушинского аэродрома, метро Сокол. Попросил медсестру найти моего отца, он служил в Москве на «Библиотеке Ленина». На второй день отца вызвали, он приехал. Он меня жалел, сын один, мы с ним так хорошо расстались. Привез мне чайник пива, бутылку водки, и сестра меня под руки увела пьяного. Еще раз ко мне приезжал. Я потом попросил пустить меня к отцу. На неделю дали отпуск по Москве и области. Меня одели что плохое, то и есть: сапог один 41, а второй 39 размера, а у меня уже была медаль за отвагу, получил в 42 году, а это уже 43. Я до метро не дошел встретил патруль. Увольнительный у меня забрали, отвезли к майору он меня расспросил. Меня старшина забрал, говорит, снимай все, пошли по стеллажам и дал хорошую одежду. Потом прихожу к майору, говорит, вот тебе на путевку. Пошел к отцу. Весь срок отпуска прошел, приехал я в госпиталь повязку сняли. В октябре отец меня на вокзал проводил и приехал я в запасной 202 полк.
Приехал я в 202 полк, пришел старшина меня 234 батальон определили. Командир батальона, говорит: «А ты будешь со мной официантом». И вот августовское наступление началось, и мне еще прилетело, в грудь. В госпитале побыл, из госпиталя приехал обратно в свою часть. И командир батальона отправил меня только с передовой учиться на офицера. Я год учился, получил звание лейтенант. И нас 8 человек отобрали и послали на иностранный шпионаж, в контрразведку «Смерш».
Я там был оперуполномоченный. Мы немцев курировали. Я не ем целый день, аппетита не было. В госпиталь приехали в Инстербург в Германии, промывку сделали. А там майор была, говорит: «Вы на нервной почве такую болезнь нажили, как у стариков, и вам поможет только лечение в санатории». А нам пришло тогда две путевки, и один танкист-лейтенант со мной поехали. Получили мы путевки ехать в Боржоми в Грузию. Приехали в госпиталь, нас стали кормить, утром мацони и кисть винограду, это в апреле 45 года. Стали хорошо поправляться. А через 15 дней лечащий врач вызвал на полную проверку. Я говорю, напиши мне на общий стол, язва зарубцевалась и перевели меня на общий стол. А я тогда 51 кг был, а после лечения 64 кг, китель не застегивался, так я и простыл. Только меня выписывать, а тут грипп. Перевели меня в другой санаторий еще на 15 дней там и война кончилась. Раз утром, мы еще отдыхали, бежит сестра, полный графин вина, и кричит: «Победа! Победа!», мы ничего не поняли. Я не поверил. И вот по стакану вина она налила, весь народ из санатория вышел. Песни пели, веселое гулянье были.
Поехал я в часть, там вышел приказ, для того чтобы демобилизоваться домой должно было быть три и более ранений. Раньше отпускали 15-19 год домой, а наш-то 22 – служить надо, тем более офицер. Комиссию создали для того чтобы нас на переподготовку еще в «Смерш». А там с девушками нельзя, вино пить нельзя. Я уже в Харькове был, я начальнику говорю – отпуск дай мне, я домой хочу. А это уже октябрь был. Он мне отпуск не дал. Пошли на комиссию. Все врачи пишут годен. Заходим к невропатологу, а он делал заключение годен или нет в армию. Ребра у меня срослись, нога не влияет, он говорит – ты годен, а я говорю – нет, не пиши. Я говорю, вот тебе 4 справки, согласно постановлению 3 и более ранения демобилизовать домой. Он пишет: «По состоянию здоровья к службе не годен». В ноябре только демобилизовался, выдали пособие 6000 рублей. В 45-м в конце, в декабре, я пришел домой. Мне не верилось, что война закончилась.
Приехал я домой и вот до сих пор живу.
У нас гармонь была на войне. Мы с командиром полка с 41 по 43 год были вместе. У нас была прикреплена к полку минометная рота. И меня, чтобы уцелеть, в минометную роту отправил. Она же сзади стоит. И старшина где-то выкопал гармонь, и вот я там поиграю, там поиграю. Слух прошел, стали собираться, после ужина, вечер, там и пляска. Когда мы пошли уже на фронт, 150 км небольшими рывками, утром, как остановимся, я гармонь беру «Барыню», все в пляску. Пока повар завтрак готовит я играл…
Я сам не пел, а ребята пели и «Катюшу», и «Распрягайте хлопцы коней», «Как родная меня мать». Что в деревне играл, то и тут… «Лина» песню пели в роте:
Милая не плачь, не надо
Горьких писем мне не шли.
Я знаю, что не рада
От любимого вдали…
А так, «Вставай страна огромная». Когда в учебной части был, там у каждого своя песня. Вот эту «Лину» пели. «Катюша» популярна была. Веселья было немного, но концерты были. Артисты приезжали к нам, из дивизии с корпуса, солдатские. А знатных артистов не приезжало…
Орден Отечественной войны 1 степени, Орден Красной Звезды, Орден Славы и две медали «За отвагу». Досталось… я свою юность провел в окопах.
Звукозапись: Герасимовой И.Е. 29.01.95г в г. Шарье Костромской области от Пестова Петра Семеновича 1922г.р.
Материал подготовила: Григорьева В.В.